На рыбалке всякое бывает…
На рыбалке всякое
бывает…
Юрий Теплов.
Росссийская Охотничья Газета
№46 ( 12 ноября 2003 г. )
КОЛОКОЛЬЧИКИ
МОИ…
Мой приятель-поэт спросил
меня:
— Ты когда-нибудь с капитаном
спал? Я взглянул на него
подозрительно и вопросительно.
— В выходные привезем тебе
капитана, — как ни в чем ни
бывало сообщил он. — Поставим на
берегу две палатки: одну нам с
Людкой, другую вам с капитаном.
Выпьем у костра под уху — и по
палаткам. А перед отъездом
попаримся в твоей бане.
— Нет! — категорически возразил
я. — Посторонних капитанов не
надо!
— Так ведь капитан-женщина.
Людкина соседка. В милиции
служит.
— Тогда другое дело…
Изба, где я проводил отпуск,
стояла чуть ли не на берегу. Но
рыбачить я уплывал на остров,
где было пустынно и тихо. Туда и
вознамерился увезти гостей.
Они появились, как приятель и
обещал, вовремя. Капитанша
оказалась спортивной дамой лет
тридцати, зеленоглазой, с
короткой стрижкой и в джинсах в
обтяжку. За словом в карман не
лезла. Поздним вечером, когда
все разомлели от выпивки и
наваристой ухи из только что
пойманной рыбы, она выдала пару
крутых и веселых милицейских
баек, заставив моего приятеля
заткнуться со своими стихами. В
общем, капитанша была что надо!
Вечер выведался теплый,
звездный и уютный. Сбоку костра
стояли в боевой готовности две
палатки. Метрах в десяти
поблескивала под луной река.
Напротив палаток я забросил
три закидушки со звонкими
колокольчиками. На крючки
насадил катыши из смеси
плавленого сыра с геркулесом.
Язь такую насадку очень даже
обожает. Но пока он игнорировал
лакомство, и колокольчики
молчали.
— Вы как хотите, — сказал мой
приятель, — а мы в палатку.
— Мы тоже! — поспешно поддержал
его я.
Капитанша первой нырнула во
внутрь. Я выждал некоторое
время, чтобы дать ей
возможность без помех заняться
собой. Затем и сам вполз. Не
задраивая полы палатки,
пристроился рядом. Она сразу же
обхватила меня и прижала к
себе. И тут… Я отчетливо
услышал, как залился на одной
из закидушек колокольчик.
Неведомая сила подхватила меня
и выкинула из палатки. В
несколько скачков я оказался
возле закидушки. Подсек,
почувствовал упругое
сопротивление и лихорадочно
стал подкручивать катушку.
Искать в темноте подсачек не
стал. Берег был отлогим и я без
труда вытянул на песок
красавца-язя. Снова зарядил
закидушку, забросил. Взял свой
трофей за жабры и с гордостью
понес его к палатке показать
капитанше. Но она даже не
взглянула на язя. Лежала
молчаливая и неживая, будто
айсберг, однако постепенно
оттаяла. И туг меня словно
парализовало. Колокольчик
затрезвонил сильнее прежнего.
После секундного
замешательства нервы мои не
выдержали и я стремглав
помчался к воде. На этот раз язь
попался намного крупнее
первого. Я опустил его в садок
и, не забрасывая снасть,
виновато потопал к палатке.
Увы!… Она была задраена
наглухо. А у входа валялась моя
амуниция. Я потянул было за
молнию, чтобы открыть палатку.
Но услышал злое шипение
капитанши:
— Пош-шел вон! Р-рыбак!
«Р-рыбак» прозвучало у нее, как
ругательство. Прихватив свои
шмотки, я отправился в
указанном ею направлении и до
рассвета просидел у закидушек.
Но рыба, будто в знак
солидарности с капитаншей,
бастовала…
НУ И ВИТАМИНКИ!
Это было на БАМе. Поехали мы
теплой компанией на зимнюю
рыбалку на реку Туюн. А лед был
толщиной под два метра. Чтобы
добраться до воды, сперва
поработали пешнями, затем
бензопилой, а уж потом
коловоротом. Еле успели
коловорот вытащить, как в
воздух рванул серебряный
фонтан. На лед шлепались вполне
товарные ленки и хариусы.
Видно, ближние перекаты на
Туюне перемерзли намертво, и
рыба спасалась от удушья в
омуте, к которому мы и
заявились. Фонтан иссяк, но на
поверхности проруби то и дело
появлялись, слабо пошевеливая
плавниками, очень даже
приличные экземпляры. Им,
понятно, было не до клева, лишь
бы кислороду глотнуть. Нам же
хватило и той рыбы, что
выкинуло на лед. Большинство из
нашего экипажа, прихватив
«улов», отправились в зимовье
варить уху. А мы с бригадным
врачом Володей Богдановым
остались у проруби, чтобы, хоть
символически, окунуть в реку
удочки. Как и следовало
ожидать, не клевало. Богданов
достал из-за пазухи фляжку с
медицинским спиртом и два
пластмассовых стаканчика.
Выпили и, не переводя дыхания,
запили туюнской водой. И еще по
одной пропустили. Богданов
расслабился и сказал:
— Ты, это, не ешь больше
витаминки за завтраком.
Чашки с разноцветными сладкими
горошинами стояли в нашей
столовой на каждом столе, и мы
лопали их горстями.
— Почему не есть? — спросил я.
— Это не витамины, а пилюли.
Чтобы к бабам не тянуло. В
тайге-то их нет!
Я в недоумении уставился на
врача, переваривая его совет.
То-то мы удивлялись, что
женщины нам даже на снятся!
— Только ты никому не говори об
этом, — спохватился Богданов.
В зимовье во избежание
эксцессов я удержал язык за
зубами. А по возвращении в
городок, движимый состраданием
к коллегам, выложил секрет
всему палаточному воинству.
Возмущенные таким
вероломством, мужики двинулись
в санитарную палатку. Богданов,
завидя нас, вышмыгнул на улицу
с другой стороны. А мы
разыскали огромные банки с
«витаминками» и отволокли их в
тракторную колею…
Летом мы с Богдановым снова
оказались на рыбалке. Понятное
дело, опять расслабились. Он
упрекнул меня:
— Ты зачем рассказал всем про
пилюли?
— А вдруг они и в отпуске будут
действовать?
— Думаешь, тот разбой вам помог?
Я насторожился.
— Пилюли стали растворять в
кофейном титане. А вы по три
кружки кофе выпивали!…
С тех пор кофе я готовлю сам.
«ФЕДЯ ИДЕТ!»
Мы с приятелем сидели у лунок
на Можайском водохранилище,
когда со стороны плотины
раздался отдаленный крик и,
подхваченный рыболовами, стал
быстро приближаться. Вскоре
можно было различить:
— Федя иде-е-от!
Мои приятель привстал над
лункой, сделал ладони рупором и
отправил клик дальше:
-Федя иде-от!
Когда эхо унесло голоса к
горизонту, я спросил напарника:
— Что за Федя?
И услышал такую историю.
Примерно четверть века назад
сидели вот так же на льду
рыбаки. Водка у всех уже была
выпита, а хотелось. Однако до
ближайшего магазина — четыре
километра по заснеженному
полю, так что переться в зимней
амуниции никому не хотелось. Но
нашелся доброволец — мужичок в
телогрейке, рыбачивший
неподалеку.
— Меня Федей кличут, — сказал он.
— Поглядите за моими снастями, я
в момент обернусь.
Прослышав про гонца, к
мужичку-телогреечнику
потянулся народ с ближних и
дальних лунок. Желающих
подогреться набралось человек
двадцать. Один из рыбаков даже
опростал свой рюкзак и
презентовал его гонцу, чтобы
легче было ценный груз нести. И
Федя отправился выполнять
боевое задание. Через час
рыбаки стали нетерпеливо
поглядывать в сторону
прятавшейся за косогором
деревни. Но на льду было пусто.
Часа через два вроде бы
промелькнула на склоне берега
фигура, и все радостно
завопили:
— Федя дет! Но это оказалась
тетка с санками, собиравшая на
льду пустые бутылки. Рыбаки
подошли к Фединой лунке. Его
ящик оказался посылочным, а
удочка — обыкновенная палка с
намотанной на гвозди леской.
Еще через час начало темнеть, и
надежда на возвращение Феди
таяла вместе с лучами
уходящего солнца. Больше всех
расстроился рыбак, оставшийся
без рюкзака. Пришлось ему
снимать с себя рубаху и делать
из нее торбу. С тех пор каждые
выходные по льду Можайки
несется крик надежды
многолетней давности. Выслушав
эту историю, я тут же завопил
что было мочи:
— Федя иде-е-от!
И мой вопль немедленно полетел
в обе стороны водоема…
No Result
View All Result
|